«Она во всем видела риск разврата и тень порнографии»

Москва, по статистике, не входит в число городов мира с высокими ставками аренды недвижимости. В Сан-Франциско или Нью-Йорке, например, съемные метры куда дороже. И все же многие не могут себе позволить отдельное жилье в столице, подселяясь в квартиры с живущими в них хозяевами. Обитать на одной территории с чужими людьми непросто, но иногда арендный кошмар заканчивается удачно.

Маше 32 года, почти семь лет она в браке. У пары двое детей. С будущим мужем девушка познакомилась в ходе квартирного скандала, который, по идее, должен был закончиться ее выселением на улицу. Теперь женщина живет в квартире прошлой обидчицы.

«Этой истории сто лет в обед, и вообще она не про любовь, а про то, как не надо снимать жилье, — рассказывает Маша. — Ну и немного про неизбежность счастливого конца. Если ты ни в чем не виноват, карму не марал, детей и стариков не обижал — все будет хорошо, даже если сейчас очень плохо.

В Москву я приехала, чтобы учиться, из страшненького поселка в Пензенской области. Не повторила судьбу большинства своих одноклассников — они почти все спились, некоторых уже и в живых нет. У меня простые, но очень приличные родители. Когда все в город ездили за колбасой, они тащили домой книги. Сами, признаюсь, не особо читали — а меня заставляли.

В институт поступила легко, выбрала вариант попроще, на МГУ не замахивалась. Важно было, чтобы дали место в общежитии — и его дали. В восьмиметровой комнате я вместе с двумя соседками (одну, впрочем, отчислили на четвертом курсе) прожила пять лет. А дальше надо было искать свое жилье.

Некоторые ребята с курса объединились и стали снимать квартиры вскладчину. Я от такого варианта сразу отмахнулась — хватило мне скандалов с девчонками и во время учебы. То, простите, средства интимной гигиены у меня украдут, то кондиционер для белья весь выльют. Про попойки, их многочисленные половые приключения вообще молчу. Решила, что буду искать комнату в квартире с приличной хозяйкой. На отдельное жилье денег не было и быть не могло — я только устроилась работать по специальности, зарплату дали, естественно, стартовую. Других доходов не было.

Комнату подобрала небыстро, пришлось даже одно время пожить у знакомых — из общаги безжалостно выселили. Пока ходила на просмотры, каких только хозяев не встретила: и сумасшедшую мамашу, живущую в «двушке» с тремя малолетними детьми, и одинокого пенсионера, который в объявлении почему-то представился женщиной средних лет, и настоящую экс-уголовницу — она честно призналась, что ищет не просто съемщицу, но и подругу жизни. Очень много попадалось алкоголиков. Таким все равно, кто у них живет — лишь бы денег давали на водку. Понятно, что квартиры у них были в ужасном состоянии. Был даже случай — пришла, там нормальная комната, а в соседней обнаружился цыганский (точнее, таджикский) табор. Хозяйка поселила с десяток мигрантов, потому что ей тупо безразлично, кто снимает, а эти за количество пару тысяч сверху приплачивают. Конечно, я оттуда сбежала в полном ужасе.

Скитания закончились, когда я встретила Ирину Павловну. Пришла по объявлению, все понравилось — бабушка на вид приличная, квартира старая, но с элементами нормального ремонта — пластиковые окна, в ванной плитка свежая, везде чисто. Комната просторная, с балконом, вся мебель есть. Район недалеко от центра, у «Тульской». Подъезд слегка загаженный, так как в доме тогда еще оставались настоящие коммунальные квартиры, где люди с середины XX века вместе жили. Отношение к местам общего пользования у них было, мягко говоря, безответственным. Но по сравнению с тем, что я видела до этого, вариант казался почти идеальным.

Ирина Павловна — худощавая женщина лет 60-ти (позже выяснилось, что ей намного больше). Все из меня вытянула — откуда приехала, чем занимаюсь, есть ли любовник (так и спросила), пью ли, курю, как отношусь к свежеизбранному президенту Дмитрию Медведеву… Ответы ее устроили, и на следующий день я приехала уже с вещами. Договор мы никакой не подписывали — и зря, но я это осознала слишком поздно.

Обычно как бывает — сначала жили хорошо, а потом началось… Так вот у нас «началось» буквально сразу.

Во-впервых, Ирина Павловна во мне видела что-то вроде Золушки, бесплатной прислуги. Убираться должна была я и только я, стирать (в том числе ее вещи, которые она подкладывала в стиральную машину) — тоже. Пошла в магазин и не спросила, что купить? Это преступление, хамство. Поставила чашку в раковину, пусть даже на пять минут — неряха, деревня. Бабуля нагло заявила, что раз в месяц я должна мыть окна во всей квартире (а это три комнаты и кухня, между прочим). Причем и в ноябре, и в декабре тоже.

Второе — женщина была натурально повернута на моей личной жизни. Этой жизни, кстати, тогда вообще не было. Но она во всем видела риск разврата, тень порнографии, угрозу морального падения. Подслушивала, с кем я разговариваю. Читала нотации. Единожды услышав произнесенное в беседе с подругой мужское имя, впала в ярость. Орала, чтобы я не смела никого приводить. А я и не собиралась. Дверь после 11 часов вечера, к слову, запиралась на цепочку.

Третье — бабка бессовестно таскала мои продукты, прямо как девчонки в общежитии. Это поражало меня до глубины души. Бедной Ирина Павловна не была.

Было еще и четвертое, и пятое, и десятое. Есть такие бабушки-одуванчики, которые всю душу вынут, вытрут об нее ноги и вернут (может быть) через год. Съехать я не могла по финансовым причинам. Переезд — значит снова платить за машину, грузчикам, ну и риелтору, конечно.

Знакомые мне сочувствовали, но не очень. У нас же принято бабушек жалеть и защищать. «Старость — она такая, будь человечнее, тетенька не виновата», «Жаль бабусю», «Да постирай ты ее белье, не сломаешься же», «Ухаживай за ней, вдруг квартиру тебе оставит» — вот такое я выслушивала в ответ на свои жалобы. Поэтому очень скоро кому-либо плакаться я перестала, решила терпеть и ждать разрешения ситуации. Понятно было, что война не продлится вечно.

И действительно, решающая битва не заставила себя ждать. После очередных разборок из-за какой-то чуши (это был якобы подъеденный мною хозяйский сахар), крепкая Ирина Павловна вытолкнула меня на лестничную клетку. Дело к ночи, я стою в подъезде в тапочках с зайчиками и в длинной футболке. На улице зима, холодно. Начала я тарабанить в дверь, матом бабушку покрыла — кажется, впервые за все время. Она в ответ пригрозила вызвать милицию и стихла. А через полчаса у двери материализовался Боря — внук этой фурии и мой нынешний муж. Бабка ему позвонила, потому что якобы боялась меня впускать обратно.

Боре, естественно, открыли, с ним вместе внутрь зашла и я. Выслушав страшную историю о пропавшем сахаре, двухметровый Боря посмеялся, попросил его покормить — и как-то так, что отказать было невозможно, а после удалился, велев нам не ссориться. Я почувствовала, что ему понравилась. И Ирина Павловна это поняла тоже.

Жить дружно мы с тех пор не стали, зато с Борей начали встречаться. От бабушки это скрывали. Думаю, все она знала, но помалкивала. Скандалить со временем перестала совсем, но миром и не пахло. Глядела на меня черными глазищами, как ведьма.

Через семь месяцев после исторического скандала я устроилась на работу в хорошую компанию, где платили ровно в три раза больше, чем раньше. Первым делом сняла квартиру — отдельную, без хозяев. Пришлось уехать в район «Пражской» — это унылые ряды одинаково безобразных домов, грязь, грохот трамваев и множество соседей, как сейчас говорят, с пониженной социальной ответственностью. Зато можно было прийти вечером, закрыть дверь и наслаждаться покоем.

Новой жертвы Ирина Павловна не нашла, до нашей с Борей свадьбы не дожила — умерла в одночасье от инсульта, формально так и не узнав, что внук связал себя узами брака с ее худшим врагом — мной. Ну а дальше так получилось, что квартира около «Тульской» досталась нам. Бабуля изначально планировала оставить ее внуку, все об этом знали. Завещания не было, но Борины родители — отличные, кстати, люди (ничего общего с бабкой) — претендовать на наследство не стали.

Мы, конечно, делали ремонт. Сняли весь пол, межкомнатные стены практически заново отстроили. Много интересного в процессе уборки нашли — в том числе зачем-то спрятанное в шкаф под подоконником старое издание шедевра «Как приобретать друзей и оказывать влияние на людей». Ирина Павловна, оказывается, уважала Дейла Карнеги и хотела стать мастером общения.

Так получилось, что в квартире, где я однажды чуть не сошла с ума, сложилась наша семья, родились дети. Никакой негативной энергии тут нет. Ну разве что соседи иногда мешают жить спокойно. Коммуналок не осталось, все как-то расселились, но несколько маргинальных личностей есть. Классические алкоголики, таких нужно снимать в кино.

Детям своим я никакие комнаты арендовать не разрешу, и в общежитие их не отпущу. Пусть говорят — мы же так жили, и ничего, не сдохли. А я хочу, чтобы они жили лучше. Мы уже купили в ипотеку одну квартиру в ближнем Подмосковье, сейчас ее сдаем, немного сверху добавляем и получается сумма ежемесячного платежа. В этом году хотим еще одну квартиру взять по аналогичной схеме, но не уверены, что банк даст второй кредит.

В любом случае, детей без жилья не оставим. Это я точно знаю».